Проект «Большой балет»: нешуточные страсти на площадках «Мосфильма»

Репетиции и выступления в режиме нон-стоп в свете телевизионных софитов. Нешуточные

страсти кипят на площадках «Мосфильма». Не имеющий аналогов проект телеканала «Культура» под названием «Большой балет» набирает темп. Отточенная классика, провокационная хореография и номер, поставленный по телефону, – что выберут члены высокого жюри, а чем восхитится зритель? «Большой балет» – территория высокого искусства. Рассказывают «Новости культуры».  

У каждого участника – шесть программ. Работают в парах, но жюри, в поиске совершенных балерины и танцовщика, оценивает каждого по десятибалльной системе. Здесь, как в спорте – минус один бал, и уже в хвосте. Зрители здесь по обе стороны сцены – все самое важное, конечно, происходит здесь, где камеры, публика и члены жюри. Но за кулисами каждый номер оценивают еще более придирчиво свои. Картинка на мониторе, предательски крупные планы, свет телевизионный, не театральный, с ним особенно тяжело.

Член жюри Владимир Деревянко скидок не делает, авансов не дает. Худрук балетной труппы Флорентийского театра танцевал в Большом, руководил балетной труппой Земпер-опер. За кулисами, со своими коллегами говорит не об итальянском - о русском балете. Владимир Деревянко – участник многих балетных программ. Отличие «Большого балета» от зарубежных, рейтинговых шоу видит невооруженным взглядом. «Здесь мы говорим о танце, о качестве и объясняем публике, почему так субъективно. Потому что каждый член жюри имеет свой вкус и опыт», – отмечает художественный руководитель Флорентийской труппы Владимир Деревянко.

Хореографы ставят на участников конкурса. Большая удача и редкость. С Анной Тихомировой и Артемом Овчаренко работают сразу двое – скандально-провокационный Раду Поклитару и заточенный на модерн Дэвид Доусен. Сергей Полунин в этот раз рассчитывает только на себя – этот номер «Буржуа» нашел в ютубе. Даже имя хореограф толком не помнит. Общался с ним по скайпу.

«Сложный процесс получился из-за того, что он не может подсказать по телефону, не передашь тех чувств, которые он задумывал, и приходится самому додумывать», – признается солист театра Станиславского и Немировича-Данченко Сергей Полунин.

Вентиляторы не спасают – 13 камер, софиты работают на полную мощь. В один из дней Диана Вишнева, председатель жюри, на два часа забудет об оценках, участниках, сама выйдет на сцену, чтобы танцевать любимую Золушку – дуэт пройдет на ходу, не выпуская из рук микрофон. Технические детали разберет, танцуя. Эти номера звезд Большого и Мариинского идут вне конкурса - бонус …Большого балета.

Ведущая проекта Алла Сигалова – вечером под прицелом телекамер. Днем на съемочной площадке отрабатывает с танцовщиками движения для заставки программы. Огромный шлейф юбки мешает балерине делать прыжок, но дает нужный эффект на экране.

Камера – фантом, выдает четыреста кадров в секунду, высокое разрешение, каждая деталь, как под микроскопом.

«Нужно много дублей. Мы следим за каждой деталью, движением ткани, мышц, лица», - отмечает главный художник проекта Елена Китаева.

А еще батут. Эти прыжки с эффектом зависания для танцовщиков – настоящее испытание. Проблема с балансом и концентрацией. На сцене такое делают единицы.

«Эта возможность фиксации в воздухе, на полу так не зафиксируешь, если ты не Михаил Барышников», – убеждена Алла Сигалова.

На проект работает огромная команда. На счету каждая минута. Больше шестидесяти номеров, а съемочных дней – семь.

Все материалы о проекте канала «Культура» «Большой балет»>>>

Мода-энциклопедия Брокгауза и Ефрона

Увлекательнейшим образом провела сегодняшний вечер. Изучала термин мода, а точнее его различные определения в энциклопедических словарях. Особенно удачным мне показалось вот это вариант. Автора статьи увы назвать не могу, но точно знаю, что он из начала XX века-)))

(франц. mode от дат. modus; англ. fashion, откуда наше "фэшенебльный") — форма проявлений культурной жизни, поскольку они вызываются не силою необходимости или преданий, а изменчивой прихотью дня. Психологической основою М. является инстинктивная, слабо зависящая от сознательной воли переимчивость, как одно из проявлений стадности (см.). Область, где главным образом царит М., — костюм; нет, однако, такой сферы культурной жизни, которая могла бы совершенно избежать влияния М. Ей подчинены способ приготовления и последовательность кушаний, обставление жилых помещений мебелью, установление празднеств, форма писем и т. д., вплоть до наиболее ходких в данный исторический момент философских учений или поэтических произведений (применение термина М. к явлениям в мире науки и искусств всегда, впрочем, имеет характер порицания). У народов с малоразвитою культурою М. выражается обыкновенно лишь в украшениях женщин; мало также имеет она влияния на одеяние общественных классов, имеющих свой сословный костюм (напр. духовенство у большинства народов) или на так назыв. национальные костюмы. С каждым годом она завоевывает все новые сферы влияния, и местные особенности постепенно исчезают. Прихоти М. первоначально исходили из стремления к усовершенствованию. Каждая часть одежды — шляпа, чулок, галстук, подтяжки, пуговицы — может подвергаться постоянным совершенствованиям; но и здесь прогресс идет не в виде прямой линии, а изгибами, часто уклоняясь от естественного и простого к искусственному и странному. М. является фактором, сильно влияющим на спрос и поэтому нормирующим цену. Перемена М. обесценивает значительные запасы; она понижает ценность товаров, пригодность которых, в сущности, остается неизменною. В старину придавалось большое значение драгоценности одежды и утвари; М. привела или приводит к приблизительному уравнению сословий в отношении костюма. Несомненное прогрессивное упрощение костюма, несмотря на перемены в М., явствует и из того факта, что в настоящее время расходы на одежду сравнительно с прошлым составляют значительно меньшую часть житейских расходов. Со времен Людовика XIV обыкновенно в М. костюмов задает тон Франция, нередко, однако, выдерживая борьбу с национальными оппозициями и не раз и сама подвергаясь влиянию чужеземцев; так, наприм., незадолго до революции вошли в М. квакерский костюм Франклина и английские М.; тенденции в сторону английских М. оживают снова и в самое последнее время. Попытки Густава III Шведского, немецких буршей начала XIX в., мадьяр, поляков и др. вернуться к национальной одежде имели всегда лишь временный успех. Мужской костюм, начиная с 1848 г., освободился, за исключением сравнительно незначительного разнообразия модных "фасонов", от прихотей М.; принудительный характер модного костюма удержался лишь за фраком, повсюду составляющим официальное одеяние мужчин, не носящих формы. История М. в общем составляет довольно существенную часть культурной и бытовой истории, особенно в современной Европе: настроения эпохи часто отражаются в изменчивых внешних формах жизни. Строгая испанская М., удалые костюмы времен 30-летней войны, пышный костюм эпохи Людовика XIV, изящно-фривольный — эпохи Людовика XV, простое "гражданское" платье времен американской освободительной войны и революции 1789 г. — все это как бы олицетворяет умственные направления, господствовавшие в данные периоды (см.). Россия со времен Петра В. подпала влиянию общеевропейской М.; лишь при имп. Павле I М. подвергались гонению. Принцип правительственного вмешательства в дело М., внесенный Петром Вел. по отношению к ношению бороды или усов, удержался в России до половины XIX в. Модные газеты и журналы М. возникли, вероятно, из костюмных книжек XVI и XVII вв. (напр. О. Weigel'я, Jost'a Ammon'a и др.); первым действительным модным журналом был "Mercure galant" (1672). В России первым журналом, посвященным М., было "Модное ежемесячное издание" (1779).

Модные журналы, выходящие теперь во Франции, Германии и Англии, являются проводниками мод далеко за пределами этих стран; таковы во Франции: "L'Art et la Mode", "Le Moniteur de la Mode", "La Saison", "Le Salon de la Mode" и мн. др.; в Англии: "Ladies' Gazette of fashion", "Lady's Pictorial", "Myra's Journal", "Queen"; в Германии: "Modenwelt" (выходит на 12 языках, в том числе на рус. в СПб., под загл. "Модный Свет и М. Магазин"), "D e r Bazar" (на 10 языках; также изд. в СПб.), "Allgemeine Modezeitung" и др. Для мужских мод в Париже — "Journal des Marchands-Tailleurs" и "Journal des Tailleurs", в Дрездене — "Europ. Modenzeitung", в Лондоне — "Minister's Gazette of fashion", "Tailor and Cutter" и др. Русские М. журналы "Модный магазин", "Модистка", "Вестн. моды" (см.) и др. В настоящее время, кроме ряда журналов, специально посвященных М., многие еженедельные издания дают модные приложения (женские и детские костюмы). Литературу см. в статье Костюм (см.) и, кроме того: R. Schultze, "Die Modenarrheiten" (Б., 1868); Kleinw ä chter, "Zur Philosophie der Mode" (1880); M. Fischer, "Modethorheiten" (Аугсбург, 1891).

Модельеры и балет: шорты и кожаные пачки...

Я уже писала о фильме "Черный лебедь", как о прекрасном явлении дружбы кино, балета и моды. Фильм привлек внимание к чудесным балетным костюмам, которые вдохновили многих дизайнеров на создание своих "балетных" коллекций. Я не говорю уже о том, как прославился модный дом Podarte, создавший костюмы для фильма - раньше мы о нем почти ничего не и слышали. И вот сейчас я решила подробнее осветить тему дружбы этих двух великих искусств – балета и моды. Оказывается, они всегда шли рука об руку, и концертные наряды для лучших балерин создавали лучшие, легендарные кутюрье!


Балет "Аполлон Мусагет" с костюмами Коко Шанель



Еще в 20-х годах прошлого века великая Коко Шанель сшила костюмы для знаменитых "Русских сезонов" Дягилева, которые гремели по всему миру. Она одела танцовщиков в балетах "Голубой экспресс" Дариуса Мийо и "Аполлон Мусагет" Стравинского.

Недаром Шанель считается новатором в моде – ее костюмы в балете "Голубой экспресс" были совершенно непохожи на традиционные балетные. Вместо жестких пачек или юбок ниже колена она нарядила балерин во что-то наподобие трикотажных шортиков и топов. Все вместе это напоминало по форме тогдашние купальники. Такие костюмы давали полную свободу движениям. Говорят, во время работы над этими балетами именно она придумала привычную теперь прическу балерин – гладкую головку с волосами, забранными в пучок на затылке. Такая прическа не мешает танцевать и делает танцовщицу более изящной. Кстати, над постановкой "Голубого экспресса", кроме Коко Шанель, трудились и другие звезды. Либретто писал Жан Кокто, а занавес расписывал сам Пабло Пикассо.


Балет "Голубой экспресс", костюмы Коко Шанель



Занавес балета "Голубой экспресс" работы Пикассо

В 70-х годах прошлого века Пьер Карден из любви к искусству и к балерине Майе Плисецкой бесплатно создавал костюмы для Большого театра. Началось все с балета "Анна Каренина", для которого он сшил десяток костюмов. Тогда Большой театр даже не помещал его имени в афиши – боялись гнева руководства страны. Однако Пьер Карден не обижался, он делал все это бескорыстно - для своей музы и самой талантливой, по его мнению, танцовщицы в мире. Кстати, Пьер Карден – большой поклонник балета и театра вообще, у него даже есть своя труппа. Он до сих пор продолжает шить для Майи Плисецкой наряды и для сцены, и для жизни.


Майя Плисецкая и Пьер Карден, Плисецкая на сцене, 1964г.


Афиши к балету "Анна Каренина" с Майей Плисецкой

Вообще Майя Плисецкая вдохновляла своим танцем и пластикой многих великих дизайнеров. Для нее, для балетов в Большом театре, шили сценические костюмы Ив Сен-Лоран и Юбер де Живанши, а Коко Шанель как-то устроила для балерины индивидуальный показ новой коллекции и подарила ей несколько нарядов.





Майя Плисецкая на торжественном вечере в честь своего 80-летнего юбилея в платье, созданном для нее Карденом, 2005 год

Итак, на сцене Большого театра "отметились" многие признанные мировые мэтры моды. А первым из российских дизайнеров там стал работать Игорь Чапурин. В 2005 году ему предложили создать костюмы для балета "Предзнаменование" на музыку Чайковского. После он работал как над балетами "Игра в карты", "Класс-концерт", а в прошлом году создал костюмы к оперетте И.Штрауса "Летучая мышь".


"Игра в карты", художник по костюмам Игорь Чапурин




Балет "Класс-концерт", костюмы Игоря Чапурина

Но по-настоящему новаторскими и необычными стали его костюмы для балета "Cinque" Мауро Бигонцетти – это часть международного балетного проекта "Отражения". Чапурин придумал очень красивые пачки из тонкой кожи черно-коричневого цвета.

Сцена из балета "Cinque", костюмы Игоря Чапурина

"Я искал вдохновение в Риме – его архитектуре, культуре, людях. В результате получились легкие и в то же время геометричные пачки. Балерины в них выглядели ярко и жестко", - так сказал модельер о своих костюмах.



Модельер Игорь Чапурин и балерина Екатерина Крысанова

Балет диктует свои жесткие правила в том, что касается формы и покроя костюмов. Но и здесь модельеры сумели придумать что-то новое, показать свой индивидуальный почерк! Кстати, многие дизайнеры обожают театральное искусство, и не только балет, и вдохновляются им. Свои костюмы для спектаклей создавали те же Ив Сен-Лоран, Карден, Чапурин и многие другие. В следующий раз я постараюсь рассказать вам об интересных примерах театральных работ известных модельеров.

Дягилев: от скандала к триумфу. Постскриптум.

  27 октября 2011 года в рамках международного фестиваля «Дягилев P.S.» в музее театрального и музыкального искусства прошла открытая дискуссия «Между триумфом и скандалом. Мода от Дягилева».

С небольшими сообщениями выступили главный редактор журнала «СНОБ» Сергей Николаевич, обозреватель газеты «Коммерсантъ» Екатерина Истомина и президент издательского дома «Condé Nast Россия» Карина Добротворская. Модераторы дискуссии: директор Санкт-Петербургского государственного музея театрального и музыкального искусства Наталья Метелица и театральный продюсер Павел Каплевич.
Сергей Николаевич решил рассказать про «скандал», доверив «триумф» остальным докладчикам, – скандал с дирекцией императорских театров, который произошёл после не очень успешной постановки балета «Сильвия» Делиба. В результате Дягилев был уволен.  И именно это, по мнению Николаевича, стало толчком к созданию собственной труппы. «Русских сезонов» не было бы без этого скандала, как впрочем, и без всех тех, что шли за постановками, Сергей Павлович понимал, что это лучшая реклама.

Екатерина Истомина говорила о дендизме. Классический денди – аристократ, это актёр, строго следующий правилам. Дягилев, как она считает, способствует рождению другого типа человека, рождению новой аристократии – не по крови, а по духу. Он разрушил «футлярность» денди. Теперь это люди искусства, такие как Кокто, Дали и он сам. В европейской прессе его называли принцем, князем, хотя это был провинциал из Перми. Но он действительно создавал впечатление барина с его цилиндром, тростью, моноклем, бобровым воротником и проседью в волосах – ему подражали. Сергей Павлович следил не только за своим внешним видом, но даже за собственным появлением на публике! Екатерина говорит, что он был «постановщик своих выходов и своей жизни».
Больше всего о моде, хотя меньше всего о самом Дягилеве говорила Карина Добротворская. Её тема – влияние «Русских сезонов» на модную индустрию и на отношения балета и моды в XX веке. В ходе своей презентации она показала самые значительные альянсы модельеров, танцовщиков, хореографов, и корни этого уходят именно к Дягилевским постановкам.
Карина выявляет три основные тенденции, появившиеся в моде благодаря «Русским сезонам». Во-первых, стёрлись границы между театральным и бытовым костюмом. Образы, созданные художниками труппы, оказались настолько яркими, что просто захлестнули общество. Все хотели себе костюмы, например, из «Шехерезады». Этими костюмами вдохновлялись многие модельеры начала XX века, да Бакст и сам сотрудничал с модными домами, в частности с «Paquin». Тенденция стирания границ наблюдается и дальше, но уже в другом ключе – не костюм со сцены переходит в быт, а наоборот – повседневный костюм становится театральным. Сначала мы видим это в «Играх» Нижинского, а затем даже Коко Шанель создаёт костюмы к «Голубому экспрессу», которые уж очень похожи на вещи из её коллекций, впервые на театральной сцене мы видим джерси. Мы и сейчас наблюдаем ту же ситуацию – костюм в современном балете очень похож на повседневный, в то время как театр уже давно потерял свою роль законодателя мод.
Вторая тенденция, которую выделяет докладчик, «человеческое тело превратилось в костюм, знак и скандал». Со сцены в общество «пришёл секс, обнажённое тело, провокация». Тут постарался не только Дягилев, хотя он, конечно, очень «раздел» своих танцоров. Но вначале XX века «разделись» и такие танцовщицы как Айседора Дункан и Мата Хари (которая, кстати, сделала  это в буквальном смысле).
И третья тенденция – цвет. В балетах «Русских сезонов» он был главным, его было много, и им «заболела» вся Европа.

Михаил и Вера Фокины в балете "Шехерезада", 1914

Неизвестная в восточном наряде в стиле Пуаре и Бакста

Коко Шанель, костюмы для балета "Голубой экспресс", 1924

Коко Шанель, костюм для балета "Голубой экспресс", 1924

В.Серов Портрет Иды Рубинштейн

Бакст Л.С. Эскиз костюма к балету "Шехерезада", 1910

Бакст Л.С. Декорации к балету "Шехерезада", 1910

Балет В.Нижинского "Игры", 1913. Костюмы делались по эскизам Л. Бакста в доме "Paquin"

В конце дискуссии Павел Каплевич очень верно подметил: «Мы говорим о том, чего никогда не увидим, и о чём можем только догадываться». Это действительно так, ведь Дягилев никогда не разрешал снимать выступления его труппы на камеру, поэтому не осталось ни единой плёночки. Всё, что до нас дошло – слова, просто описание, и это, конечно, грустно.
В заключение, мне бы хотелось вспомнить ещё одну идею, высказанную Каплевичем, отсылающую нас к названию фестиваля: основное сообщение от Дягилева уже было получено, всё, что мы говорим сейчас – это только постскриптум.
Услышанным делилась Марина Кос

РУССКИЙ СЛЕД» В СУДЬБЕ КОКО ШАНЕЛЬ

Не подумайте чего дурного, русских корней в родословной великой Мадемуазель найдено не было, во всяком случае (и далее) пока. Чистейшей крови француженка.

И все же Россия и русские сыграли в ее жизни очень важную роль. Конечно, Англия, Италия или США не меньшую, не говоря уже о Германии или Швейцарии, но мы о своем, оно ближе...

Увлечение Парижа всем русским началось с 1906 года, когда Дягилев привез выставку картин русских художников. На следующий год он познакомил парижан с русскими композиторами, устроив множество концертов, а с 1908 года начались знаменитые «Русские сезоны» Дягилева. Оперные и балетные труппы, составленные из звезд Мариинки и Большого, ожидал аншлаг. Немыслимый бас Федора Шаляпина, вызывавший мороз по коже, божественная Анна Павлова, потрясающая Тамара Карсавина, парящий в прыжке Вацлав Нижинский... Декорации Бакста... музыка Римского-Корсакова, Бородина, Стравинского... Перечислить все роскошество виденного и слышанного невозможно. Парижане отбили ладоши, аплодируя.

Потом оперу привозить перестали, а балет даже перерос в собственную постоянную труппу «Русский балет» Дягилева.

А потом в России грянула революция, и Париж оказался наводнен русскими уже по другому поводу. Наиболее предусмотрительные перевели деньги за границу заранее и сами уехали тоже, другие, как Стравинские, оказались вне России, но их средства остались дома, третьи и вовсе бежали налегке, в том числе через Стамбул, и пополнили ряды парижских безработных.

Далеко не все стойко перенесли лишения, смогли устроить свою жизнь заново, заработать или не потратить последнее, найти себя. Париж был полон очень разными русскими.

Коко Шанель не слышала баса Шаляпина и не видела божественную Павлову просто потому, что жила далеко от Парижа, сначала в Мулене, потом в Руайе. Но вместе с Боем Кейпелом она уже посещала театр (Кейпел водил ее на «Шехерезаду», балет произвел на Шанель неизгладимое впечатление, например, роскошные декорации Бакста она вспоминала и через несколько десятилетий). Есть биографы, утверждающие, что они присутствовали на скандально знаменитой премьере «Весны Священной» Игоря Стравинского, когда крики поклонников и противников нового балета заглушали музыку, а сами зрители устроили настоящую потасовку, защищая каждый свое мнение. Скандал на премьере балета произошел 29 мая 1913 года, тогда Шанель была весьма озабочена другим – развитием своего бизнеса, который только-только стал приносить заметный доход, она открыла первый бутик в курортном Довиле.

Имелись еще две проблемы, из-за которых сам Кейпел едва ли повел бы свою подругу на скандальную премьеру. Первая из них заключалась в том, что от любого перевозбуждения Коко падала с обморок. Просто теряла сознание безо всяких внешне видимых причин. Почему, никто не знал, и Бой Кейпел старался «воспитать» свою подружку, милостиво разрешая ей падать:

– Я рядом с тобой, падай, когда захочется.

Тогда ее действительно пугало все подряд, резкие спазмы сосудов головного мозга вызывали мгновенную потерю сознания. Возможно, поэтому Бой и увез Коко в Довиль на отдых. Им было не до Стравинского и новых балетных веяний.

А потом началась Первая мировая война, когда Шанель была единственная, кто не закрыл свой бутик в Довиле, это привело к появлению огромного числа богатейших клиенток и безусловному успеху новой кутюрье. Кстати, тогда ей уже исполнилось тридцать, но биографам Мадемуазель твердила, что она не имела права подписи на финансовых документах банка, потому что «была маленькой девочкой»!

Второй причиной могло стать то, что Кейпел не слишком стремился афишировать свою связь с Шанель, они редко появлялись вместе в многолюдных местах, а если и бывали в «Максиме», то даже покидали ресторан поодиночке. Шанель не противилась, она понимала свое место. Скорее, она действительно была там с Кариатисом и Дюлленом, как пишет Эдрих.

Итак, русские уже в Париже, а Коко – больше в Довиле. Всему свое время.

Всерьез с русской диаспорой и богемным миром Парижа Шанель познакомилась после смерти Боя Кейпела. Ввела ее туда Мизия Серт, или просто Мися, как звали польку многочисленные друзья.

Это ее подруга-змея на всю оставшуюся (до смерти самой Мизии) жизнь. Почему змея? О! Мися Серт столь удивительное создание, сыгравшее в жизни Шанель огромную роль, что о ней стоит рассказать подробней.

Полька Мария София Ольга Зинаида Годебска, мадам Натансон, мадам Эдвардс, а потом и мадам Серт, как ее называли в Париже, – Мизия, родилась в 1872 году в Санкт-Петербурге. Она была красива именно в духе модного тогда бель-эпок: с величавой осанкой, тонкой талией и высокой грудью, пышущая здоровьем, полная жизни. Мися к тому же была остра на язык, не боялась крепких (иногда излишне крепких) словечек, которые в устах божественной Мизии звучали скорее пикантно, чем грязно.

Блестящие глаза, копна светло-каштановых волос, отменный цвет лица – все это отражают многочисленные портреты красавицы, написанные Ренуаром, Тулуз-Лотреком и многими-многими другими. Позже Мизия похудела, даже высохла, но колкости языка и язвительности не потеряла. Она всегда была в центре внимания, жизнь для Мизии – захватывающее приключение.

Родилась будущая «королева Парижа», когда ее мать Эжени Софи, решив разыскать «застрявшего» в Петербурге с любовницей (между прочим, ее собственной теткой) мужа – Сиприена Годебски, в студеную зимнюю пору отправилась в столицу России. Мужа нашла, в измене убедилась, родила дочь и умерла, оставив малышку сиротой.

Девочку воспитывали родственницы, прежде всего бабушка. Как и Шанель, она много лет провела в монастыре, правда, это обитель Пресвятого Сердца в центре Парижа на бульваре Инвалидов. Мизия была талантливой пианисткой и могла бы сделать неплохую карьеру на музыкальном поприще, но предпочла вести жизнь праздную, зато весьма насыщенную впечатлениями.

Кто-то эту жизнь должен был оплачивать. Первым супругом Миси стал ее кузен Таде Натансон, редактор журнала «Ревю Бланш», что давало ей возможность оказывать заметное влияние на художественные вкусы парижан. Вторым мужем стал миллионер Альфред Эдвардс, газетный магнат, которому принадлежало так много, что одно перечисление его недвижимости заняло бы страницу. Эдвардс влюбился в Мизию с первого взгляда и попросту... купил ее у Натансона. Париж был в шоке: Таде Натансон согласился уступить жену в обмен на финансовую помощь! Можно заметить, что Эдвардс обхаживал пару Натансон довольно долго – около пяти лет и ловко организовал разорение Тада, потому особого выбора у теперь уже бывшего супруга Мизии не оставалось, Мизия стоила безумно дорого, а денег не было. Эдвардс предложил ему место управляющего какими-то своими рудниками подальше от Парижа и позора («отправил на уголь»), а Мизии – брак и роскошное содержание. Молодая женщина согласилась.

Теперь у нее было все: деньги без счета, лучшие драгоценности, меха, роскошная яхта, собственная ложа в опере, салон, который посещали знаменитости и просто очень влиятельные люди Парижа. Не было только самой жизни, потому что у Эдвардса нашлись два недостатка, перечеркнувшие все достоинства. С первым – сумасшедшей ревностью – Мизия еще как-то могла бы мириться, но второй – склонность к копрофилии (сексуальное извращение, при котором человек возбуждается только при виде... фекалий!) – мог отравить жизнь кому угодно.

На счастье Мизии, любовь к ней Эдвардса продлилась недолго, через четыре года он влюбился в бисексуалку Женевьеву Лантельм, бывшую проститутку, актрису и потребительницу кокаина. За расторжение брака Мизия получила немалый куш и постоянное содержание, чему была очень рада. Новую супругу Эдвардс через пару лет попросту утопил – помог ей упасть за борт яхты, а через год умер от гриппа и сам, оставив Мисе свободу и деньги. Кстати, одной из прежних любовниц Эдвардса была уже известная нам Эмильенна д’Алансон.

Конечно, прекрасная полька недолго страдала от потери такого супруга, когда тот женился на Лантельм, в ответ быстро завела любовника – Хосе-Марию Серта. Мися с испанцем не могли пожениться, так как условием немалого содержания со стороны бывшего мужа было безбрачие отпущенной на волю супруги, при этом Эдвардс совершенно не ревновал Мизию к Серту, наверняка не видя причин для ревности.

Как можно ревновать роскошную красавицу-польку к заросшему черными волосами чудовищу? У Серта и впрямь волос не было только на кончике носа и на темени, зато все остальное тело покрыто ими так густо, что Хосе-Мария выглядел плюшевым медвежонком. Обжора, сибарит, самоуверенный до неприличия, маленький, толстый, вечно пыхтящий и шепелявящий... Но каким же обаятельным было это чудовище! Хосе-Мария любил жизнь во всех ее проявлениях не меньше Миси и знал о ней безумно много. Посредственный художник, Серт стал монументалистом, расписывая огромные пространства соборов, заказы сыпались один за другим, оплата не отставала.

Шанель вспоминала, что он был потрясающим экскурсоводом, умеющим внушить слушателям причастность к величайшим шедеврам, создавалось впечатление, что любой скульптор, любой художник, любой архитектор, о котором рассказывал Серт, творил именно для тебя.

Но главное – Серт научил Шанель жить так, как она и не мыслила до этого. Все предыдущие годы показали Коко, что основа спокойствия – деньги, их нужно зарабатывать и зарабатывать. Это же доказывал и помогал ей осуществлять Бой Кейпел, он учил делать деньги. Серт научил их тратить. Казалось бы, что за странный опыт, кто же не умеет тратить деньги? Но это дано не каждому, Хосе-Мария Серт умел тратить красиво, жить беспечно, так, словно имел кубышку, никогда не бывающую пустой. Серт сам зарабатывал и тратил состояния, так же стала поступать и Шанель. Нет, они не просаживали безумные деньги в казино и не покупали яхты в каждом порту, не оклеивали стены франками, не спускали их в унитазы и не поджигали купюры, чтобы посветить себе. Но не жалели средств на хорошую еду, удобное жилье, дорогие красивые безделушки, машины, путешествия...

Девочке, воспитанной в строгости и бедности сначала семьи, а потом приюта, было бы трудно научиться этому самой. Уроки Серта пошли впрок, к ним добавилась крестьянская осмотрительность Шанель, и получилась весьма привлекательная смесь. Коко зарабатывала целые состояния и легко тратила их, однако никогда не влезая в долги и не оставаясь на мели даже в самые трудные годы жизни. Серт так не умел, он то сорил деньгами, то сидел без них, делая долги в надежде на будущие заработки, которые, правда, всегда бывали. Серты никогда не одалживали только у одного человека – у самой Шанель, словно Мися чувствовала, что тогда попадет в некую зависимость от подруги.

С Сертами Шанель познакомилась еще при жизни Боя, но тогда Кейпел не допустил близкой дружбы Коко с Мисей. Почему? Почувствовал какую-то угрозу своему влиянию? Возможно так.

Мисю Поль Моран назвал «пожирательницей гениев». Это верно, Мизия нюхом чуяла любой талант, оказавшийся в поле зрения, и если он еще не был «оприходован», брала под свою опеку. С Шанель они встретились в доме Сесиль Сорель. В молчаливой молодой женщине Мися сразу уловила нечто необычное, на следующий день явилась в ее ателье на рю Камбон, провела там несколько часов и напросилась на вечер в гости. Но пока тем и ограничилось, Кейпел не приветствовал новое знакомство Коко.

Когда Кейпел погиб, Шанель переживала так сильно, что превратилась в собственную тень. На помощь пришли Серты, они буквально вытащили Коко в поездку по Италии. Серт показывал обеим женщинам не открыточную, глянцевую Италию, а ту, которую любил и знал сам. Хотя поездка дорого обошлась Шанель (платила в основном она), Коко ни разу не пожалела о проведенном времени и потраченных деньгах. Серт влюбил Шанель в Венецию. А еще именно там Мися и Серт познакомили ее с Дягилевым.

Познакомили, конечно, громко сказано, потому что Коко просто завтракала вместе с Сертами, Дягилевым и великой княгиней Марией Павловной-старшей. Разговор шел о новой постановке «Весны Священной» Стравинского, на которую Дягилев возлагал большие надежды, но нужны деньги. А вот денег у Дягилева, как всегда, не было. Настоящий фанатик пропаганды русской культуры во Франции, он уже потратил все свое состояние на устройство выставок и выступления «Русского балета». В Петербурге его поддерживала великая княгиня Мария Павловна-старшая, но теперь большинство русских и сами оказались без средств, потому Дягилев задолжал всем подряд, начиная от собственных артистов до поставщиков костюмов или пожарных театра.

Мизия очень любила вспоминать, как однажды надолго задержали генеральную репетицию спектакля, потому что костюмы оказались арестованы. Дягилев умолял помочь, и она спешно съездила за несколькими тысячами франков в гостиницу, чтобы выкупить реквизит. Мися действительно помогала Дягилеву, но в основном разыскивая ему меценатов, готовых оплатить очередной долг.

На Шанель в этом разговоре во время завтрака не обратили внимания, портниха была серой тенью Миси. Сама Коко старалась держаться незаметно, почти не разговаривала (какой контраст с будущей Шанель, которая позднее безусловно царила в любой беседе!), больше слушала, впитывая впечатления, запоминая и учась. Ученицей Шанель оказалась прекрасной: рожденная в богадельне и воспитанная в приюте, вынужденная распевать куплеты в кафешантане заштатного городка, она быстро стала не только законодательницей моды в блестящем Париже, но и весьма светской дамой, а ведь учиться пришлось всему. Шанель называла Серта своим университетом, несомненно, так и было, именно он привил интерес к настоящему искусству, умение разбираться не только в людях, но и в том, что они создают. При всех недостатках характера, вкус у Шанель был отменный. Конечно, главное здесь – врожденное чувство меры и прекрасного, но немало значил и приобретенный опыт общения с этим прекрасным.

С этого времени начался настоящий «русский» период для Шанель.

Вернувшись в Париж, она посчитала свои доходы и с удовольствием осознала, что может помочь Дягилеву поставить его балет! Но как отдать эти деньги Сержу? Через Мисю почему-то не хотелось, Коко словно чувствовала, что тогда так и останется на заднем плане за своей новой подругой. Однако если Мися узнает, что Шанель отдала деньги прямо Дягу (так по-приятельски называла Дягилева сама Мися), то обида будет невообразимой.

И все же Коко решилась, она отправилась в гостиницу к Дягилеву и вручила ему чек на сумму, превосходившую все его ожидания (по словам самой Шанель, это были 300 000 франков – совершенно сумасшедшая по тем временам сумма!), поставив только одно условие: никогда и никому не рассказывать, от кого получены средства. Странная просьба, не так ли? Парижская портниха протягивала чек на огромную сумму, притом что многие аристократки не выделяли и сотой доли такого. А еще просила сохранить огромный дар в тайне.

Наверное, бедный Дяг пережил немало беспокойных минут, когда шел с чеком в банк. Странная женщина... Но чек оказался настоящим, сумма на счету у Шанель вполне достаточной, деньги получены, балет поставлен.

Сама Коко вспоминала, что потом больше полусотни раз помогала Дягилеву выплачивать его долги. Добавим: никогда и ничего не требуя и даже не ожидая взамен. Кроме одного: быть «своей» в этом богемном кругу.

Догадалась ли Мися? Наверное, хотя Дягилев даже ей не сказал, кто именно оплатил постановку. Секрет раскрыл уже после смерти Дягилева его секретарь Борис Кохно в своих воспоминаниях. Но по тому, что Шанель вдруг стала своей для дягилевской труппы, Мися могла догадаться, откуда ветер дует. Однако если и поняла, то вида не подала.

Вообще-то для Мизии это был удар по самолюбию, она должна царить абсолютно во всем, везде быть в центре не только внимания, но и происходивших событий. Ничто в жизни друзей не могло случаться без ее ведома, участия, одобрения или порицания. По меткому замечанию Марселя Пруста, Мизия объединяла друзей, не знающих прежде друг друга, чтобы иметь возможность поссорить их потом.

Особенно Мисе удавались трагедии и скандалы! О! В этом «пожирательница гениев» преуспела особенно. Любая неприятность раздувалась Мисей до уровня страшной трагедии, после чего она становилась утешительницей на долгое время. Быть утешительницей – Мисино призвание. Но если вы думаете, что она и впрямь заботилась об обиженных и пострадавших, то ошибаетесь. Лучше всего Мизию характеризуют слова Шанель. Коко говорила, что, если вы страдаете, Мися всегда придет вам на помощь и сделает все, чтобы вы... страдали как можно дольше!

Коко страдать не желала даже в угоду подруге. Но была Сертам благодарна, потому что познакомилась со столькими уникальными людьми!

Она познакомилась с Бакстом, декорации которого еще в «Шехерезаде» привели Коко в полный восторг. Лев Самойлович все порывался написать ее портрет. Шанель смеялась над «старым попугаем», хотя старым в 1920 году Бакст вовсе не был, ему шел всего пятьдесят пятый год (притом что самой Коко было тридцать семь).

Своим в компании Шанель стал Пабло Пикассо. Дягилев поставил балет-концерт «Фламенко», который танцевали испанские танцовщики. Оформлял спектакль Пикассо, в это время он по-свойски жил на квартире Шанель на рю Фобур-Сент-Оноре. Квартира была огромной (на вилле «Бель Респиро» пребывали Стравинские, к тому же каждый день ездить в Гарш и обратно большая потеря времени, и Коко с размахом сняла квартиру). Одна из комнат предназначалась специально для «долгих» гостей. Этим гостеприимством в разное время пользовались Пикассо, Жан Кокто, Серж Лифарь и другие.

В эту же квартиру Пикассо, не стесняясь, частенько приводил всю шумную компанию танцовщиков. Там же Коко устраивала приемы после каждой премьеры дягилевского балета. Серж Лифарь вспоминал, что денег на танцовщиков и балерин Шанель не жалела.

Пикассо Шанель побаивалась, в нем был какой-то магнетизм, что-то подавляющее ее собственную волю. Коко говорила, что чувствовала себя перед Пабло словно кролик перед удавом, но от дружбы с ним и поддержки, пока художник в ней нуждался, не отказывалась. Эта дружба приводила в бешенство Мисю, та считала себя вправе вмешиваться, чтобы «магнетизм Пикассо не поглотил Коко». Шанель и через много лет злилась: «Защищать меня надо было от Мисиной любви. Она траву выжигает».

Дягилевская труппа всегда знала, что может найти приют и помощь у этой странной парижской портнихи. И не только труппа.

Шанель начала широко использовать в отделке своих моделей вышивку в русском стиле. В результате было открыто специальное ателье вышивки, руководила которым великая княгиня Мария Павловна-младшая, сестра великого князя Дмитрия Павловича. Работали в ателье русские аристократки, оставшиеся в Париже без средств к существованию. У них были замечательные руки и прекрасный вкус, введенная Шанель в моду русская вышивка позволила многим встать на ноги. Русские красавицы стали манекенщицами, если их фигура устраивала Мадемуазель, или продавщицами, поскольку обладали особым шармом и приветливостью. Секретарем Шанель стал бывший губернатор Крыма князь Кутузов, ее помощницами – две дочери князя, их семья тоже расположилась на вилле «Бель Респиро», которая превратилась в настоящую русскую колонию.

Великая княгиня Мария Павловна-младшая действительно если не бедствовала, то жила вместе со своим вторым мужем Сергеем Путятиным весьма скромно. Проживали последние с трудом вывезенные залитыми в парафин в бутылке из-под чернил семейные драгоценности. Муж работал в банке мелким клерком, пыталась подрабатывать шитьем и сама княгиня.

Однажды она оказалась свидетельницей разговора Шанель с поставщицей вышивок. Коко отказывалась брать работы за сумасшедшую цену, убеждая мастерицу, что в таком случае изделия станут столь дорогими, что их не будут покупать. Понимая, что Шанель сама вышивать не будет, мастерица стояла на своем. А ведь готовилась новая коллекция, в которой, по задумке Коко, вышивки должно быть немало.

И тут Мария Павловна рискнула:

– Если я вышью дешевле, вы отдадите заказ мне?

Великая княгиня прекрасно вышивала вручную, но для десятков моделей требовалась машинная вышивка, которой она не владела вовсе.

– Я научусь.

Что заставило Шанель согласиться на предложение совершенной неумехи в машинной вышивке великой княгини, неизвестно, но уже через пару дней Мария Павловна разыскала небольшую фабрику по производству вышивальных машин, купила такую себе и на этом основании ходила на курсы вышивки бесплатно. Француженки не слишком жаловали иностранку, частенько подстраивая ей всякие пакости. Все, как и сейчас: «Понаехали тут...» Княгиня порадовалась, что не сказала, кто она такая в действительности, просто представилась русской.

Великая княгиня, двоюродная сестра последнего российского императора, бывшая супруга наследника шведского престола, в рабочем халатике, кашляя от едкого запаха, орудовала здоровенным утюгом, чтобы удалить обильно пропитанную вонючим средством ткань-подложку для вышивки. Но научилась!

Она наняла на работу еще трех русских девушек, которых обучила уже сама, выполнила все заказы Шанель и после оглушительного успеха значительно расширила производство. Кстати, ее муж первые, с таким трудом заработанные женой крупные деньги умудрился вложить без ее ведома в совершенно безнадежное дело – и прогорел. Еще раз вложил теперь уже полученное от продажи последних семейных ценностей – роскошных изумрудов – и снова оказался обманут.

Княгиня все начала сначала. Ее бизнес-наставницей стала Коко, уже «схватившая» основы маркетинга. Так родилась фирма «Китмир», прославившаяся вышивками не только в Париже. Ее работы завоевали медаль на Всемирной выставке декоративного искусства в Париже в 1925 году. Забавно, что диплом был выписан на имя «господина Китмира». Устроители не подозревали, что это понравившееся Марии Павловне имя собаки из персидской сказки.

Коко учила и учила свою русскую подругу. Он заставила Марию Павловну сменить имидж, прислала к ней свою массажистку, помогла обновить гардероб, пользоваться косметикой... Однажды столь же решительно, как недавно себе, попросту отхватила Марии ножницами ее роскошные волосы:

– Прощайтесь со старой жизнью окончательно!

Для великой княгини, привыкшей к длинным волосам, ухаживать за которыми было трудно, а под платком работницы прическа и вовсе приходила в плачевный вид за пару часов, это действительно был серьезный поступок. Но новая подруга стояла на своем:

– Мари, вид беженки давно уже не вызывает сочувствия, напротив, отпугнет клиенток. Вы должны иметь процветающий вид, подтверждающий успех, чтобы ни у кого не возникло мысли, что за ваши изделия можно заплатить мало.

Чем не бизнес-курс? У Коко явно стоило поучиться даже многим современным дамам.

Конечно, сама Шанель тоже немало заработала, заодно помогая другим. Далеко не все русские бедствовали или искали работу в Париже, было немало и тех, кто успел до революции перевести огромные средства в иностранные банки и теперь жил в достатке. Такие дамы быстро стали клиентками ателье на рю Камбон, русская речь там звучала все чаще не только на рабочих местах, но и в примерочных, и в салоне.

А отношения Коко с Марией Павловной в конце концов испортились именно на деловой почве. Великая княгиня все расширяла и расширяла производство, набирая новых вышивальщиц. Стремление похвальное, однако для этого требовалось и увеличение заказов. Но Шанель не могла выпускать изделия только с вышивкой, великой княгине пришлось брать заказы у других кутюрье, прежде всего у конкурентов Мадемуазель.

Могло ли это понравиться Шанель? Конечно, нет. Она потребовала, чтобы Мария Павловна прекратила сотрудничество с конкурентами. Великая княгиня пойти на это не могла, слишком много она вложила в дело. Но не могла продолжать сотрудничать с ней и Шанель, проще отказаться от вышивок, которые вот-вот выйдут из моды. Мир бизнеса жесток. Шанель постаралась в своих новых моделях акцентировать внимание на другом, ей не до успехов великой княгини. Дружба разладилась...

Но произошло это нескоро, сначала было несколько лет весьма успешного сотрудничества, которое помогло великой княгине Марии Павловне основательно встать на ноги.

С русскими у Шанель даже случились два романа – один с Игорем Стравинским, второй с великим князем Дмитрием Павловичем, братом Марии. Второй состоялся безусловно, примерно год Шанель жила с великим князем, всюду разъезжая вместе с ним (наверное, на ее средства). А вот был ли первый?...«Незнакомая Шанель. «В постели с врагом»»

Русский след в большой моде

Мировые подиумы переживают очередной русский бум. В который раз кутюрье, вдохновлнные символикой a la Russe, заставляют в восхищении замирать публику. В том числе и русскую. Ситуация для нас, в общем-то, стандартная: с маниакальным упорством пророков мы ищем в чужих отечествах. По своим же культурным ценностям привычно скользим равнодушным взглядом или награждаем пренебрежительным лубок. Вологодское кружево, хохлому, гжель, жостовские подносы и кокошники мы привыкли воспринимать как экспонаты краеведческих музеев или сувениры для иностранцев. И если в архитектуре или интерьере ещ допустимы фольклорные включения, то в моде они практически исключены. Самобытность русской народной традиции, очевидная для всего мира, нам самим кажется величиной не прикладной, в лучшем случае искусством ради искусства, как ансамбль Берзка. Парадокс в том, что пока мы иронизируем над посконными да сермяжными деталями национального искусства, иностранные модельеры превращают их в драгоценные жемчужины Haute couture. И вот с этого момента мы начинаем преклоняться перед брендовыми коллекциями Европа! Из варяг в греки и обратноПоначалу европейское в свою культуру мы впускали дозировано. Как в X веке крестили Русь по византийской традиции, так 500 лет культурный фон страны и развивался без каких-либо серьзных проникновений европейских течений. Эпоха Возрождения, которая и сформировала европейский культурный бэкграунд, прошла мимо нас. Да и не до того нам было: то Орда, то междоусобицы, дел по горло. Даже когда в XV веке при русском дворе стали появляться западные мастера, их творения растворялись в тягучем и незыблемом русско-византийском укладе. Яркий тому пример Успенский собор Кремля, творение итальянца Аристотеля Фиораванти. Расписанный великим иконописцем Дионисием, собор стал важнейшим общественным зданием, где проводились церковные соборы, выбирались русские митрополиты, венчались на царство русские государи. Получилось красиво и по-русски, и потому оказалось недостаточным, чтобы осознать, что басурманское влияние в симбиозе с русской традицией единственно возможный путь культурного прогресса. Понадобилось ещ 300 лет, чтобы по воле Петра I Россия взяла курс на Запад. Когда в XVIII веке окно в Европу распахнули настежь, первое, что увидели через него европейское платье. Плюясь и чертыхаясь, однако не смея противоречить монаршей воле, русская знать стала прятать в сундуки византийского наследия ферязи, национальные сарафаны и кокошники, надевая вместо них заграничные парики, чулочки, панталоны и декольтированные платья. В свом ритме, медленно раскачиваясь, Россия приняла западную культуру, но уж с тех пор мы неукоснительно меряем свои ценности европейским аршином! Увы, компенсируя собственную неуверенность подражанием, мы создам диковинный микс, в котором содержание зачастую контрастирует с формой: смесь французского с ниже-городским наш фирменный стиль. И вс же Иногда европейские песчинки на русской почве становятся настоящими жемчужинами, которые Европа в свою очередь воспринимает как откровение. Так случилось, например, с русским балетом. В XIX веке француз Мариус Петипа изменил русский балет, чтобы затем Михаил Фокин также изменил представление Европы об этом виде искусства, навсегда закрепив за русским балетом славу лучшего. А Русские сезоны начала прошлого века стали событием, о котором Европа отзывается не иначе как легендарные дягилевские. Дягилев-Style В 1909 году Сергей Дягилев привз в Париж балетную антрепризу Русские сезоны и заставил избалованный эстетский Париж сходить с ума по всему русскому. Стихийный триумф Русских сезонов ещё мог быть случайностью, но в следующем году  балет Шахеразада окончательно превратил французскую столицу в рьяную поклонницу ориентальной экзотики. Костюмы Шахеразады, созданные по эскизам художника Льва Бакста, перевернули мир парижской моды: широкие прозрачные шаровары и юбка колокол стали must-have каждой искушнной французской модницы. Наряды A la Ballet Russe (впоследствии сокращнное до a la Russe) тиражировали все самые крупные модные дома Парижа. Мотивы, предложенные Бакстом, его цветовые комбинации, немыслимые для того времени сочетания, перевернули европейское представление о возможностях использования палитры. Оформляли дягилевские спектакли и другие русские художники. К их числу относится известная всей прогрессивной Европе начала XX века амазонка русского авангарда Наталья Гончарова. В своих поисках художница обращалась к национальным корням, так называемому искусству примитива. Бакстовский экзотичный Восток и исконно славянский фольклор вот два направления, которые оказали мощное влияние на моду Франции 1910-х годов. Столетие спустя, в год юбилея дягилевских Русских сезонов, мир моды буквально взорвался фейерверком коллекций a la Russe! В самом деле, настолько чтко-ориентированного витка моды на русское, как в этом сезоне, новейшая история моды ещ не знала. Русские идут! Революция 1917 года уничтожила Российскую Империю, но русскую культуру истребить, к счастью, не смогла. Русские аристократы, бежавшие от ужасов красного террора, осели преимущественно в Европе и США. Немногим удалось сохранить фамильные ценности, остальные а их было большинство вынуждены были наниматься на службу или открывать собственное дело. Дягилевские Русские сезоны невольно оказали неоценимую услугу выходцам из России, подготовив благоприятную почву для новых начинаний. Мода на русское позволила реализоваться многим русским художникам их с удовольствием брали на работу ведущие парижские Дома мод: Poul Poiret, Lanvin, Nina Ricci, Lucien Lelong, Jean Patou, Chanel. Модный бизнес Франции благодарно принял влияние Брассери Эрте (под этим псевдонимом творил Роман Тыртов), Павла Мансурова, Бориса Григорьева, Леонида Кудрина, Ильи Зданевича. По их эскизам выполнялись многочисленные модели, обложки модных журналов 19201930-х годов пестрели их иллюстрациями. Многие русские организовывали мастерские по производству национальных тканей и вышивок, столь популярных после фурора балетов Дягилева. Самым ярким примером такого предприятия стал Дом вышивок Китмир, основанный Великой княгиней Марией Павловной. Он имел эксклюзивный контракт с Домом Chanel и просуществовал вплоть до 1928 года. Сама же Великая мадемуазель была большой поклонницей и подругой Дягилева. С не-то и начались посвящения былой славе России и русского искусства. Прорусские настроения Коко Шанель вылились в знаменитую коллекцию платьев, появившуюся также и под влиянием романа с Великим князем Дмитрием Павловичем. Chanel Сегодня модный Дом-титан Chanel предложил свою версию русскости. Посвящнную России пре-коллекцию Metiers dArt Chanel осень-зима 2009/2010, с говорящим названием Paris-Moscou, Лагерфельд привз в Москву. Показ, состоявшийся в Малом театре, больше напоминал красочное театральное действо, а не привычное фэшн-шоу. Наследник Великой мадемуазель на этот раз взял на вооружение исключительно древнерусский национальный колорит. Лишь лгкие на уровне аксессуаров вкрапления артефактов советской эпохи разбавляли впечатление. Доминантой коллекции стали богато декорированные обилием жемчужных нитей кокошники. В сочетании с аскезой узких чрных платьев и цветным трикотажем, однотонным и с узорами, они сыграли главную роль. Лагерфельд использовал все основные ассоциации Запада с Россией: меха, золото, жемчуга, каменья самоцветные и неизменный красный цвет традиционный российский символ роскоши. Нотки иронии маэстро местами превращались в громогласные аккорды: золочные купола на каблуках ботильонов, клатчи-яйца с эмалью в духе Карла Фаберже, надписи во всю грудь на русском Шанель и Париж-Москва на мужских джемперах. Но общего впечатления это не снижало, скорее, наоборот в очередной раз мы получили урок уважения и вкуса. Возведя русский костюм в ранг театрального Haute couture, Лагерфельд показал нам новые грани нас самих. В целом в коллекции много как прямых цитат, так и умных синтетических интерпретаций на русскую тему. Сумки, муфты, сложные украшения кутюрье собрал весь арсенал атрибутов двух погибших империй, Российской и сталинской: от двуглавого орла до пятиконечных звзд, значков-якорей и пресловутой матршки. Все они составили затейливый микс, любопытно сочетающийся с логотипом марки. Советский след Благодаря вс той же Октябрьской революции, ещ одним востребованным брендом на Западе стала русская красота: все самые выдающиеся манекенщицы французской столицы были русскими аристократками, мало кто мог соперничать с ними в элегантности и манере держаться. Именно с первой волной эмиграции появился феномен русских жн в 1920-е годы ими были аристократки и балерины. Русские красавицы покорили не только Европу: они блистали и на показах французских Домов мод, и в немом кинематографе Голливуда. А вот и вполне практический пример влияния русских на мировую моду: высокие сапоги. Француженки посчитали, что военные сапоги, которые русские иммигранты носили от бедности, выглядят очень сексуально. Вместо привычных коротких ботильонов, парижские обувщики стали получать заказы на пошив именно таких сапог. И к началу Второй мировой войны высокие сапоги носили уже по обе стороны Атлантики. Война сначала Вторая мировая, затем холодная разделила мир железным занавесом на загнивающий Запад и процветающий соцлагерь: взаимное проникновение культур практически прекратилось. Спустя десятилетия уже Ив Сен-Лоран обратил внимание на Восток. Кутюрье живо интересовала и русская тема, и русские: он дружил с Рудольфом Нуриевым, был под большим впечатлением от знакомства с Лилей Брик в 1975 году. В 1976 году он создал первую сенсационную русскую коллекцию, а через 17 лет сновавернулся к теме, посвятив коллекцию 1993 года русскому балету. Гениальный француз стал первым, кто привз настоящую моду в СССР: в 1986 году у нас прошла выставка Ив Сен-Лоран глазами Ива Сен-Лорана. Новое тысячелетиеСледующий мощный всплеск интереса к русскому стилю проявился в осенне-зимних коллекциях 2005/2006. Эта тенденция, по мнению западных критиков, имела чисто меркантильную подоплку. Гламурное безумие, охватившее мир, особенно качественно развивалось на российских просторах: модные новинки, сколько бы они не стоили, сметались моментально, а в бутиках Третьяковского проезда даже велась подпольная запись на дизайнерские вещи. Кутюрье, конечно, не преминули воспользоваться ситуацией: Roberto Cavalli, Gianfranco Ferre, Christian Dior мало кто остался тогда в стороне от всеобщего ажиотажа. Но даже тогда русские тенденции не были настолько заметны, как в этом модном сезоне. Выходит, дело не только в коммерции. В этом сезоне Джон Гальяно отдат должное юбилею дягилевской феерии, но вместо лубочной России предлагает сво прочтение Русских сезонов. Его модели удивительно воздушны: наряды под стать царице Шахерезаде, вечерние шифоновые платья, расшитые на восточный манер золотом и серебром, явно инспирированы нашумевшим одноимнным балетом дягилевских Сезонов. Об этом говорит и бакстовский насыщенный колорит и наличие главного возмутителя спокойствия французской моды 1910-х годов широких прозрачных шаровар. Помимо ориентальных фантазий с вечерними туалетами, Гальяно использует мех каракуль, норку, чрно-бурую лису но делает это тонко. Его укороченные каракулевые манто с застжкой, как на косоворотке, приталенные, отороченные мехом, жакеты и меховые шапки в сочетании с крупными украшениями с чеканкой и жемчугом выглядят вполне интеллигентно. Формально коллекция Гальяно Pre^t-a-porter для Christian Dior посвящена Полю Пуаре знаменитому реформатору французской моды 1910-х годов. Но реально мы видим именно масштаб влияния Русских сезонов. Парижский диктатор моды Пуаре не просто питался идеями русских художников дягилевских балетов, он буквально внедрил в жизнь идеи Бакста: ярко-синий в сочетании с жлтым, оранжевый с изумрудно-зелным, ткани с упрощнными геометрическими формами и многое другое... Идеи Русских сезонов изменили взгляды Пуаре, с того времени выразительность и экстравагантность образа стала для него идефиксом. Так что, отдавая должное великому модельеру, Гальяно автоматически склоняется в глубоком реверансе перед Русскими сезонами. И уж совершенно невозможно приписать к изобретениям француза такого своеобразного элемента, как будновка а в коллекции Dior ей отведено немалое место. Вс-таки Гальяно говорит о России. Запущенный ровно столетие назад русский бренд успешно прошл проверку временем и доказал свою жизнеспособность. Русское для мира, как та самая свежая кровь, которая не дат застояться, и включает новый творческий импульс. Лишним подтверждением тому должна стать пре-коллекция грядущего осеннего сезона 2010/2011 одного из главных романтиков модной сцены Оскара де ла Рента. Его творение с лиричным названием Russian Fairy Tail говорит само за себя. А пока мы имеем дело с очень красивым модным сезоном, каким его сделали дизайнерские коллекции осень-зима 2009/2010, ну а русскость добавила жизни, красок и воздуха. Непостижимым для нас образом русская тема вливается в мировую моду и доводится до уровня высокого искусства, а нас заставляет взглянуть на нашу историю и национальные традиции другими глазами. Источник: http://hairs.su/